В XX веке по идеям прогресса и Человека был нанесен сокрушительный удар
О том, что такое гражданское общество, возможна ли свобода без ответственности, и далеки ли философы от народа, «Новой» рассказала известный философ Нелли Мотрошилова, завсектором западной философии Института философии РАН. Беседовал— Оцените, пожалуйста, нынешнюю роль в обществе гуманитарного знания. — Гуманитарные науки, науки об обществе становятся все более необходимыми, что не тождественно их реальной востребованности. Это относится и к философии. Технико-экономическая отсталость России — это одна сторона нашей цивилизационной отсталости. Мотивация, жизненные установки, привычки людей, способы жизни — все это отсылает к миру ценностей. А ценности — это как раз один их вопросов, над которыми размышляют философы. Наши соотечественники более или менее освоились с тем, что у них есть свобода, но забыли о том, что философы всегда увязывали со свободой — ответственность. Каждое второе слово у великого свободолюбца Канта — ответственность, согласование своей свободы со свободой других. Сейчас это сердцевина многих практических проблем. В западной и в отечественной философии акценты расставлены правильно. Но люди почти не читают книг философов, продолжая утверждать, что философы далеки от жизни. Философы же пишут об актуальных проблемах и готовы разъяснить написанное всем, кто этого пожелает. Правда, срок воплощения значительных идей может быть долгим. Среди самых существенных достижений философии — концепция прав и свобод человека. Западные мыслители начали разрабатывать этот проект в XVII—XVIII веках. Со временем появились политики-посредники (например, американец Томас Джефферсон положил эту концепцию в основу конституции США). Но только XX век стал временем почти повсеместного применения концепции прав человека в юридической, общественной практике. — То есть философам не в чем себя упрекнуть. — Я не могу этого сказать. Ситуация противоречива. В последние годы отечественная философия находится в достойной форме. Мы пережили период, когда формой практического применения философии была ее идеологизация. Как только принуждение следовать указаниям властей отпало, философы буквально ожили. Однако произошло их отчуждение от идеологии и власти. Напомню, что такое идеология: это сумма идей, которые группа, слой или класс, действующие на политической арене, выдвигают в качестве программных целей. Философы воспользовались возможностью быть вне классов и групп. Но это стало и своего рода социальным отстранением. Есть и другая проблема. Движение знания (не обязательно философского) к слою общества, который принимает решения, организовано так, что есть «приближенные» к власти эксперты, которые должны быть посредниками — и иногда ими бывают. Однако в обойму попадают те, кого хотят видеть уже находящиеся там люди. В результате потенциал российских ученых задействован в меньшей степени, чем следовало бы. — Есть люди, к помощи которых власти, кажется, не намерены прибегать ни при каких обстоятельствах. — Да, к сожалению. Рамочная ситуация такова: есть проблема, есть власть, которая желает разрешить проблему, есть эксперты, которые готовы помочь народу и властям. Но я часто не вижу действительной воли управленческого слоя и деловой среды к тому, чтобы новые идеи были учтены, рекомендуемые действия были предприняты. — Часто говорят, что гражданское общество нужно «развивать». Можно ли его «развивать»? И может ли государство делать это? — Полезно уточнить, что такое гражданское общество. Гегель в «Философии права» писал, что люди являются членами гражданского общества постольку, поскольку они выполняют свое дело как гражданскую функцию. Если вы, например, врач, — вы должны хорошо лечить людей, понимая, что это ваша базисная роль в гражданском обществе. Строите дороги? Стройте хорошо, иначе не будете выполнять свою функцию гражданина. Платон в сочинении «Государство» пытался выяснить, что такое справедливость. Его пример — кормчий, «кибернетос». Тот кормчий «справедлив», который знает, как провести корабль, не разбив его и не посадив на мель. «Справедливость» распространяется на всякого человека, который выполняет свое дело честно и ответственно. У нас «гражданственность» часто сводят к участию в выборах. Гражданское общество, кроме того, — это сеть негосударственных ассоциаций. Государство должно их опекать, но не подчинять. Конечно, люди живут в государстве, однако объединяются сами в связи с той или иной своей проблемой (американцы говорят: растут «от корней травы», grass roots). Антипод их — поистине мафиозные спайки людей (в том числе «государевых»), которые справедливо называть «антигражданским обществом». — Мы видим, как варварство стремительно возвращается (в форме пиратства, работорговли и так далее). Можем ли мы вообще говорить о прогрессе? — Исторические сдвиги, конечно, есть — прежде всего в науке и технике. Можно считать шагом вперед улучшение уровня жизни населения более цивилизованных стран. В XIX веке верили в прогресс, но положение массы людей оставалось бедственным. Когда Энгельс описывал положение рабочего класса в Англии, ему не надо было ничего придумывать. А после Второй мировой на Западе постепенно образовались массовые слои населения, представители которых стали жить по крайней мере сносно. Я часто бываю в Европе и вижу, что цивилизованность — нечто вполне осязаемое. Правда, еще Гегель говорил, что цивилизация всегда будет иметь дело с расколом между богатством и бедностью. Однако XX век и начавшееся XXI столетие нанесли по идее прогресса колоссальный удар. После двух мировых войн и непрекращающихся военных действий говорить о прогрессе трудно. Сейчас можно говорить даже о современном варварстве. Поэтому с такими высокими словами, как «прогресс», следует обращаться осторожно. В сравнении с невероятно длительным временем древнего варварства цивилизация очень молода. К тому же она является уникальным экспериментом. — Может, лучшее и не могло получиться? — В Новое время было много восхвалений человека и человечества. Надо быть осторожнее. Кант сказал, что человек сделан из кривого дерева, из которого нельзя выточить ничего прямого. Человек — это пока звучит не так уж гордо. Я не отказываю в цивилизованности, истинно человеческих качествах тем людям, которые достойны этого имени. В нашем обществе тоже есть очень много тех, кто живет и ведет себя цивилизованно, достойно. Но на поверхности жизни не они задают тон. Впрочем, любое общество несет в себе своего рода наследственный социальный код непреодоленного варварства. Когда в относительно цивилизованную Германию пришел нацизм, полегли миллионы людей. И в современной Европе есть проявления того, что справедливо назвать варварством. В каждом человеке идет борьба. Стремление к наживе, например, — отнюдь не от голода. — Какими вы видите российские перспективы? — Мы заметно отстаем в цивилизационном отношении. В этих условиях невозможно, в частности, добыть достаточно свежих идей. Японцы и китайцы достигли в XX веке успеха благодаря мобилизации своих глубинных цивилизационных структур. В России тоже есть предпосылки, позволяющие надеяться на цивилизационное обновление: есть целые слои в экономическом смысле «бедных людей», которые, несмотря на скромный достаток и неурядицы, остаются не просто вполне цивилизованными, но и готовыми к инициативе, творчеству. Эти слои (по подсчетам социологов, 30—40% населения) представляют собой удивительное сочетание достаточно высокого уровня образованности и ответственности. На них следовало бы опереться государству, но оно бросило их на произвол судьбы. К сожалению, сами эти люди социально и политически пассивны. — А как этот слой соотносится со средним классом? — Средний класс нижней колеблющейся частью входит в этот «базовый слой» (термин социолога Т.И. Заславской). Он исполняет базовые социальные функции: эти люди работают в промышленности, науке, образовании, культуре (мы их называем бюджетниками.) Они — исправные налогоплательщики, они в основном законопослушны. Кроме того, к «бедным людям» можно отнести (отчасти) рабочий класс и крестьянство. Я не ввожу здесь каких-то строгих критериев, а говорю о способе жизни, ответственности этих людей. Я не включаю в «базовый слой» тех, кто утратил возможность изменить свое положение, положение своей семьи («на дне» около 10% наших сограждан). Здесь мы наблюдаем скатывание к совершенному одичанию. «Дно» опасно: нецивилизованность имеет жуткое свойство — она мультиплицируется, захватывает территории, поражает все больше людей. — Чем здесь могут помочь философы? — Им следует содействовать созданию организаций, которые выражали бы интересы множества наших соотечественников, загнанных в бедность, бесправие, но не потерявших лицо. Философы должны предупредить сограждан о том, насколько опасна болезнь варварства, одичания. Илья Кригер 14.04.2010 |
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий